«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
II-4
II-4
МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН
Святоотеческое учение об одной природе Христа
В своем неуемном желании выставить армян еретиками, адепты религиозной веры в «монофизитов», в ответ на исповедание Армянской Церкви подлинного и совершенного человечества во Христе продолжают выискивать себе аргументы уже по принципу «не мытьем, так катаньем». Они могут возразить, мол, не сами ли армяне говорят, что природа Христа одна? Как же они, исповедуя одну природу, не монофизиты? Как они анафематствуют монофизитство и признают человечество Христа, если отвергают Халкидонский собор, как раз для того и созывавшийся, чтоб осудить монофизитство и утвердить веру во Христа как в Бога и человека? Ведь логика подсказывает, что, отвергая две природы – божественную и человеческую, армяне отвергают человечество во Христе.
Однако построенная на противопоставлении диофизитства и отрицания человечества Господа логика является лукавой. Утверждение, по которому «кто не диофизит, тот монофизит», так же лукаво, как и утверждение «кто не алкоголик, тот наркоман». Не менее лукав применяемый к представлениям о количестве природ во Христе примитивный в своем материализме принцип «банан либо один, либо бананов два», в соответствии с которым выражение «одна природа» может пониматься только как исповедание одной божественной природы и отказ от исповедания человечества Христа. Именно такая порочная логика и такие принципы не позволяют апологетам халкидонитского диофизитства оценить саму суть христологии Армянской Апостольской Церкви.
Да, Армянская Церковь, равно как и другие Древневосточные Православные Церкви исповедует одну природу Христа. Это действительно факт. Но это вовсе не означает, что речь идет только о божественной природе, а человечество Христово отрицается. Тем более это не означает, что ААЦ, в противление халкидонитской вере, отвергла изначальную православную истину и приняла новодельное учение. Как бы тому не противились халкидониты, заменяя реальную историю мифами, все на самом деле обстоит с точностью до наоборот! Христология единства природы Бога ставшего человеком, не только древнее халкидонизма, но и являлась до Халкидона официальным учением самой Церкви Римской империи. Учение о единоприродии, говоря проще, учение о единстве Самого Христа, освящено Третьим Вселенским собором в Эфесе (431), осудившем, не некое карикатуризированное и оболганное той же «православной» мифологией несторианство, но осудившем именно диофизитство.
Согласно дохалкидонскому святоотеческому богословию, исповедание двух природ во Христе без признания их реального единства вносит в Христа разделение и наводит подозрение в исповедании двух Сынов. Древние православные отцы настаивали, что во Христе несомненно и неизменно соединились божественная и человеческая природы, но, дабы избежать разделения на отдельных Бога и человека, необходимо было признание единства Его природы в оплощении. Именно поэтому об уже состоявшемся природном соединении говорится не как о двух природах, но как об одной, единой. Только исповедание природного единства допускает и исповедание единства ипостасного, и как итог – исповедание одного, единого лица Бога оплотившегося, Который есть Христос. Таким образом, христология единоприродия направлена не на отрицание или умаление человечества Христова, а исключительно на утверждение Его единства.
Обо всем том же говорит богословие Армянской и других древних восточных Церквей, которые в представлениях мифоверов являются монофизитскими. Ирония сложившейся в «православных» головах картины состоит в том, что если Армянская Церковь является монофизитской, то такой же монофизитской оказывается и вся греко-латинская имперская Церковь вплоть до Халкидона. Стало быть, даже великие отцы Церкви почитаемые самими халкидонитами как Столпы Веры должны были бы быть признаны монофизитами, ибо они даже не подозревали, что диофизитство – это православие, из-за чего не стеснялись и не боялись исповедовать христологию единоприродия. В доказательство того, что они именно это и исповедовали, можно привести цитаты из работ таких авторитетов древнего христианства, одно слово и сами имена которых перевесят всю полутора тысячелетнюю болтовню апологетов диофизитства.
Вот как о единстве Христа пишет святой Иоанн Златоуст (397–404) в своем толковании на слова «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение»:
«Не отделяйте Его Божества от Его человечества; не будьте злыми разлучниками неразлучимого; не разъединяйте человечество Его от Его божества, потому что по соединении оно с ним нераздельно и неслиянно. Не разделяйте того, что в Нем соединилось, но познавайте то, что в Нем есть… Никакого ведь нет в Нем разделения между плотью и божеством; все Богоприличное и человеческое мы исповедуем и возводим к единому лицу и единой ипостаси и природе оплотившегося Бога нашего Иисуса Христа».
Интересное определение природного единства Христа, как «двоякого», но все же одного естества, предлагает один из великих учителей Церкви четвертого века святой Ефрем Сирин в своем произведении «Слово на еретиков. Притча о бисере»:
«Двух естеств причастен многоценный бисер, чтобы показать собой Христа, потому что Он, Слово Божие, родился от Марии человеком. Не новое стал иметь естество, потому что соделался не другого какого рода живым существом. В совершенстве имеет двоякое естество, так что не утратил двух естеств. Не первое естество, Бог, одно явилось на земле, и не второе, человек, одно взошло на небо».
О единстве природы Христа говорил и святой Афанасий Великий (326–373), например в своей книге «Об оплощении Господа нашего Иисуса Христа»:
«Но единый по естеству истинный Христос неописуем человеческим разумом, как вы на то осмеливаетесь в своей кичливости. Ни пророк, ни апостол, ни один из Евангелистов не сказал того, что вы предприемлете говорить, утратив всякий стыд в душе».
Этот труд Афанасия Александрийского имеет особую апологетическую ценность в противостоянии с диофизитами, поскольку он направлен против мудрствований еретика Аполлинария, который для диофизитов является кем-то вроде предтечи монофизитов, и именно его авторству приписывается ими знаменитая святоотеческая формула Александрийской богословской школы «Едина природа Бога Слово оплощенная». Идеологи халкидонизма прямо называют эту формулу «аполлинаристской», а использование ее Афанасием отрицают и называют «аполлинаристским подлогом». Поскольку же последующие отцы в своем исповедании единоприродия ссылались на своего великого предшественника, апологеты диофизитства утверждают, что делали они это по ошибке, приняв еретическую фальшивку за мнение Афанасия. Как мифоверам удается приписать Аполлинарию авторство послания с изобличением его самого, остается большой «православной» загадкой.
И, все же, выше упомянутые и некоторые другие отцы, в чьих трудах встречаются утверждения о единстве природы Христа, жили до начала христологических споров, а потому их не так много, и мнение об обсуждаемом предмете не так актуально, как мнение того, кто сам участвовал христологическом противостоянии и приобрел славу величайшего защитника православной веры против разделяющих Христа еретиков. Речь святом Кирилле Александрийском (412–444), который в полемике с Несторием Константинопольским (428–431) и его диофизитствующими сторонниками стал главным идеологом и защитником учения единства природы Бога Слово оплощенного. Через все богословские работы Великого Кирилла красной нитью проходит идея борьбы с диофизитством и защиты против него православной христологии единства Христова:
«Слепец же прозревший видел Его не в чистом, или бесплотном, а в нашем, человеческом, образе и уверовал в увиденного им не как в сына, соединенного с другим сыном, но как в Единого по естеству и по истине, не без плоти воссиявшего для земнородных» (На святой Символ).
«Украшение же и многообразная красота в ней (Церкви) есть Христос, единый по естеству, но во многих и различных образах мыслимый, как, например, чтобы не ходить далеко, в крученном виссоне: ибо, будучи тонким и бестелесным по естеству, рожденное от Бога Отца Слово некоторым образом скручено чрез сплетение как бы с плотью» (О святой скинии, что она была образом Церкви Христовой)
Не безынтересно утверждение святого Кирилла и о том, почему нельзя говорить о двух природах уже в соединении:
«Α уж более-то всего нельзя говорить ο двух после единения и принимать в мысли каждого по отдельности. Напротив, следует знать, что хотя ум и созерцает некое различие природ – совсем ведь не то же самое Божество и человечество – вместе с этим в размышлении ο них он принимает и соединение обеих в единство» (Ο вочеловечении Единородного).
Однако построенная на противопоставлении диофизитства и отрицания человечества Господа логика является лукавой. Утверждение, по которому «кто не диофизит, тот монофизит», так же лукаво, как и утверждение «кто не алкоголик, тот наркоман». Не менее лукав применяемый к представлениям о количестве природ во Христе примитивный в своем материализме принцип «банан либо один, либо бананов два», в соответствии с которым выражение «одна природа» может пониматься только как исповедание одной божественной природы и отказ от исповедания человечества Христа. Именно такая порочная логика и такие принципы не позволяют апологетам халкидонитского диофизитства оценить саму суть христологии Армянской Апостольской Церкви.
Да, Армянская Церковь, равно как и другие Древневосточные Православные Церкви исповедует одну природу Христа. Это действительно факт. Но это вовсе не означает, что речь идет только о божественной природе, а человечество Христово отрицается. Тем более это не означает, что ААЦ, в противление халкидонитской вере, отвергла изначальную православную истину и приняла новодельное учение. Как бы тому не противились халкидониты, заменяя реальную историю мифами, все на самом деле обстоит с точностью до наоборот! Христология единства природы Бога ставшего человеком, не только древнее халкидонизма, но и являлась до Халкидона официальным учением самой Церкви Римской империи. Учение о единоприродии, говоря проще, учение о единстве Самого Христа, освящено Третьим Вселенским собором в Эфесе (431), осудившем, не некое карикатуризированное и оболганное той же «православной» мифологией несторианство, но осудившем именно диофизитство.
Согласно дохалкидонскому святоотеческому богословию, исповедание двух природ во Христе без признания их реального единства вносит в Христа разделение и наводит подозрение в исповедании двух Сынов. Древние православные отцы настаивали, что во Христе несомненно и неизменно соединились божественная и человеческая природы, но, дабы избежать разделения на отдельных Бога и человека, необходимо было признание единства Его природы в оплощении. Именно поэтому об уже состоявшемся природном соединении говорится не как о двух природах, но как об одной, единой. Только исповедание природного единства допускает и исповедание единства ипостасного, и как итог – исповедание одного, единого лица Бога оплотившегося, Который есть Христос. Таким образом, христология единоприродия направлена не на отрицание или умаление человечества Христова, а исключительно на утверждение Его единства.
Обо всем том же говорит богословие Армянской и других древних восточных Церквей, которые в представлениях мифоверов являются монофизитскими. Ирония сложившейся в «православных» головах картины состоит в том, что если Армянская Церковь является монофизитской, то такой же монофизитской оказывается и вся греко-латинская имперская Церковь вплоть до Халкидона. Стало быть, даже великие отцы Церкви почитаемые самими халкидонитами как Столпы Веры должны были бы быть признаны монофизитами, ибо они даже не подозревали, что диофизитство – это православие, из-за чего не стеснялись и не боялись исповедовать христологию единоприродия. В доказательство того, что они именно это и исповедовали, можно привести цитаты из работ таких авторитетов древнего христианства, одно слово и сами имена которых перевесят всю полутора тысячелетнюю болтовню апологетов диофизитства.
Вот как о единстве Христа пишет святой Иоанн Златоуст (397–404) в своем толковании на слова «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение»:
«Не отделяйте Его Божества от Его человечества; не будьте злыми разлучниками неразлучимого; не разъединяйте человечество Его от Его божества, потому что по соединении оно с ним нераздельно и неслиянно. Не разделяйте того, что в Нем соединилось, но познавайте то, что в Нем есть… Никакого ведь нет в Нем разделения между плотью и божеством; все Богоприличное и человеческое мы исповедуем и возводим к единому лицу и единой ипостаси и природе оплотившегося Бога нашего Иисуса Христа».
Интересное определение природного единства Христа, как «двоякого», но все же одного естества, предлагает один из великих учителей Церкви четвертого века святой Ефрем Сирин в своем произведении «Слово на еретиков. Притча о бисере»:
«Двух естеств причастен многоценный бисер, чтобы показать собой Христа, потому что Он, Слово Божие, родился от Марии человеком. Не новое стал иметь естество, потому что соделался не другого какого рода живым существом. В совершенстве имеет двоякое естество, так что не утратил двух естеств. Не первое естество, Бог, одно явилось на земле, и не второе, человек, одно взошло на небо».
О единстве природы Христа говорил и святой Афанасий Великий (326–373), например в своей книге «Об оплощении Господа нашего Иисуса Христа»:
«Но единый по естеству истинный Христос неописуем человеческим разумом, как вы на то осмеливаетесь в своей кичливости. Ни пророк, ни апостол, ни один из Евангелистов не сказал того, что вы предприемлете говорить, утратив всякий стыд в душе».
Этот труд Афанасия Александрийского имеет особую апологетическую ценность в противостоянии с диофизитами, поскольку он направлен против мудрствований еретика Аполлинария, который для диофизитов является кем-то вроде предтечи монофизитов, и именно его авторству приписывается ими знаменитая святоотеческая формула Александрийской богословской школы «Едина природа Бога Слово оплощенная». Идеологи халкидонизма прямо называют эту формулу «аполлинаристской», а использование ее Афанасием отрицают и называют «аполлинаристским подлогом». Поскольку же последующие отцы в своем исповедании единоприродия ссылались на своего великого предшественника, апологеты диофизитства утверждают, что делали они это по ошибке, приняв еретическую фальшивку за мнение Афанасия. Как мифоверам удается приписать Аполлинарию авторство послания с изобличением его самого, остается большой «православной» загадкой.
И, все же, выше упомянутые и некоторые другие отцы, в чьих трудах встречаются утверждения о единстве природы Христа, жили до начала христологических споров, а потому их не так много, и мнение об обсуждаемом предмете не так актуально, как мнение того, кто сам участвовал христологическом противостоянии и приобрел славу величайшего защитника православной веры против разделяющих Христа еретиков. Речь святом Кирилле Александрийском (412–444), который в полемике с Несторием Константинопольским (428–431) и его диофизитствующими сторонниками стал главным идеологом и защитником учения единства природы Бога Слово оплощенного. Через все богословские работы Великого Кирилла красной нитью проходит идея борьбы с диофизитством и защиты против него православной христологии единства Христова:
«Слепец же прозревший видел Его не в чистом, или бесплотном, а в нашем, человеческом, образе и уверовал в увиденного им не как в сына, соединенного с другим сыном, но как в Единого по естеству и по истине, не без плоти воссиявшего для земнородных» (На святой Символ).
«Украшение же и многообразная красота в ней (Церкви) есть Христос, единый по естеству, но во многих и различных образах мыслимый, как, например, чтобы не ходить далеко, в крученном виссоне: ибо, будучи тонким и бестелесным по естеству, рожденное от Бога Отца Слово некоторым образом скручено чрез сплетение как бы с плотью» (О святой скинии, что она была образом Церкви Христовой)
Не безынтересно утверждение святого Кирилла и о том, почему нельзя говорить о двух природах уже в соединении:
«Α уж более-то всего нельзя говорить ο двух после единения и принимать в мысли каждого по отдельности. Напротив, следует знать, что хотя ум и созерцает некое различие природ – совсем ведь не то же самое Божество и человечество – вместе с этим в размышлении ο них он принимает и соединение обеих в единство» (Ο вочеловечении Единородного).
