«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
II-18
II-18
МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН
«Пятый» собор. Попытка откреститься от несторианства
Идея организаторов Халкидона освятить диофизитство именем святого Кирилла не могла не привести к тому, что в последующих поколениях конфессионально обусловленных сторонников этого собора могли появится те, кто действительно верил, что халкидонизм преемствует учению этого отца Церкви.
Да и то, что халкидонитами поневоле стали те из кирилловцев, кто не желал идти против системы и нарываться на неприятности, создало ситуацию, когда внутри самой, оставшейся без «монофизитов» имперской Церкви возникло доктринальное брожение и даже недовольство признаваемым ими «Четвертым Вселенским» собором.
Вот что пишет о вере Халкидонского собора в своем активном сетевом общении современный российский византолог, патролог и даже епископ одной из многочисленных альтернативных русско-православных юрисдикций Григорий Лурье:
«христология Халкидона была двусмысленной, и без толкования на Пятом соборе ее принимать было очень опасно, а по мнению многих святых (и моему личному) – категорически недопустимо».
Бросается в глаза дикий контраст между тем, что говорил о Халкидоне и его «блестящем оросе» историк Карташев, и тем, что говорит его же единоверец Лурье.
Проблема не выносится на пребывающие в благолепном неведении широкие массы верующих, и о том не пишут в церковной литературе, но, в отличие от римо-католичества с его классическим криптонесторианским халкидонизмом, в греко-византийской конфессии любители богословия разделились на два противоборствующих лагеря криптонесториан и криптомиафизитов, они же псевдокирилловцы.
Естественно, как это бывало и в других случаях богословских расхождений, представители обеих партий внутри греческого халкидонизма именно себя считают «правильно понимающими православие», записывая формальных единоверцев в заблуждающиеся, и даже в еретики.
Такое разделение у греков произошло не сразу после Халкидона, но посеянное на том соборе семя разделения среди тех, кто его признавал, начало давать всходы уже через век, спровоцировав созыв императором Юстинианом Первым (527–565), помянутого Григорием Лурье «Пятого Вселенского» собора (553).
Лурье и другие псевдокирилловцы не говорят о том прямо, но их недовольство Халкидоном состоит в том, что при вроде бы почитании Кирилла и отвержении Нестория, в учении того собора, даже при исповедании «одной ипостаси во Христе» ничего от богословия Александрийского святителя не было, зато уши Нестория выглядывали за образом папы Льва.
Испытывавшие пиетет перед именем Великого Кирилла халкидониты хотели внести правки в свое вероучение, сблизить его с базовыми представлениями миафизитов и более демонстративно откреститься от «несторианства», и в этом их желание совпало с волею императора Юстиниана.
Этот, самый знаменитый и самый славный среди всех византийских императоров, ради духовного единства Востока с Римом, физически уничтожал миафизитов, устроив в Сирии самый настоящий геноцид.
При этом, в своей склонной к богословствованию голове, Юстиниан сам тяготел к миафизитству, по причине чего его правление сопровождалось парадоксальными процессами.
Более того, его жена – императрица Феодора, сама была сторонницей миафизитского богословия, покровительствовала лидерам антихалкидонской оппозиции, и даже некоторых из них скрывала от преследований у себя во дворце.
Поэтому и не удивительно, что Юстиниан решил найти способ к примирению двух партий, не отвергая Халкидонский собор и не давая поводов к новому расколу с Римом.
Чтобы сделать хотя бы формальными халкидонитами все еще сопротивляющихся кирилловцев, по указанию императора на Константинопольском «Пятом Вселенском» соборе были осуждены как еретические и запрещены книги главных теоретиков и апологетов несторианства – Феодора Мопсуестийского, Феодорита Кирского и Ивы Эдесского.
И наоборот, для демонстрации приверженности Кириллу Александрийскому были приняты и проигнорированные Халкидоном его «Двенадцать анафематизмов», и сама поносимая диофизитами христологическая формула «одна природа Бога Слово оплощенная», пусть даже с подспудно диофизитскими толкованиями:
«Если кто-либо не воспринимает выражение «соединение произошло из двух природ, из божества и человечества» или «едина природа Бога Слова воплощенная» в понимании учения святых отцов, то есть, что из божественной и из человеческой природы, после того как совершилось соединение по ипостаси, явился один Христос; но если этими выражениями он пытается ввести понятие об одной природе или сущности Божества и плоти Христа, да будет отлучен от сообщества верных».
Это была очередная попытка «скрестить коня и трепетную лань» ради церковного примирения, и, естественно, провал этой попытки был предсказуем. Криптонесторианство и диоэнергизм уже крепко засели на латинском Западе, поэтому папство воспротивилось признанию Юстинианова собора.
Но даже будучи вынужденным смириться и согласиться с требованием императорской власти признать решения этого собора, Рим тем не менее очень скоро взял реванш на очередном, уже «Шестом Вселенском» соборе.
С принятием новодельного учения Максима Исповедника о двух волях во Христе и фактической профанацией «Пятого» криптомиафизитского собора, двусубъектость христологии халкидонизма была настолько усугублена, что превзошла двусубъектность «несторианства», где хотя бы воля единого Христа признавалась одной.
Это ознаменовало окончательный и бесповоротный разрыв имперской Церкви с дохалкидонскими Церквями Востока.
