«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
IV-5
IV-5
МИФ О МОНОФЕЛИТСТВЕ
Параллельные реальности диофелитства
Так в чем истинность восхваляемого в веках «православного» учения о двух волях во Христе? В чем гибельность и заблуждение веры в единство Его воли, против которой выступил Максим Исповедник и посвятил этому всю свою жизнь? В чем принципиальная ценность его так называемого диофелитства, по сравнению с учением о единой воле, чтоб из-за этого можно было оправдать учиненный папством и поддерживаемый по сей день всеми халкидонитами раскол Церкви Божьей? В конце концов, что такого важного теряют верующие Армянской Апостольской Церкви и других Древних Церквей Востока, отвергая диофелитство имперского халкидонитства? Публичный, известный всем ответ вытекает из обсуждаемого «православного» мифа о монофелитстве. Собственно говоря, он является основой этого мифа:
«Истина догмата о двух волях в том, что православные исповедуют человеческую волю во Христе, без чего нельзя признать полноты Его человечества, а еретическое заблуждение монофелитов в том, что они это отвергают, признавая только божественную волю».
Другой, свободный ото лжи ответ мог бы быть, но его нет, потому что в отличие от остальных доктринально-полемических тем, в которых «православные» свои мифы чередуют с реальным богословием, тема воления Христа в публичной плоскости из тумана мифологии не выходит никогда. Причина полного погружения темы воления в мифологию в том, что реальное учение Максима Исповедника попросту неизвестно верующему народу и подавляющему большинству его пастырей, которые, по идее, должны были бы учить этот народ своим конфессиональным истинам. Все дело в том, что реальный максимизм представляет собой эдакую бессистемную «эзотерическую философию», в которой из-за избыточной софистики, преобладания эмоций над здравой логикой и отсутствия единства в мыслях и утверждениях автора, не могут до конца разобраться даже профессиональные богословы и исследователи Максимова творчества.
«труды Максима Исповедника, посвященные раскрытию догматического учения о двух волях во Христе, дробятся на множество писем и трактатов, предназначавшихся различным лицам... и в их общей совокупности не представляют из себя упорядоченного целостного труда... не представляют относительно друг друга ни продолжения, ни дальнейшего развития и логической последовательности, ни обобщений и выводов или чего-либо подобного... строгая систематизация учения святого Максима о двух волях во Христе – дело поистине нелегкое. Предмет, полный богословских тонкостей, каково учение о двух волях во Христе, облекается у святого отца в форму отвлеченных философских умозрений, осложняемых привнесением в них нравственного или психологического элемента. Серьезная трудность работы по существу увеличивается еще вследствие того обстоятельства, что догматико-полемические труды Максима до сих пор, насколько нам известно, не подвергались более или менее обстоятельному (не говорим – специальному) исследованию ученых богословов».
Так о проблемах Максимова богословия говорит магистр Санкт-Петербургской Духовной Академии Иван Орлов (+1890) в своей диссертации «Труды святого Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе». Хотя с тех пор написано множество новых работ по максимизму, проблема остается. Сегодня, как и в позапрошлом веке, любой, взявшийся писать на эту тему хотя бы сам в себе признает, что не существует некоего четко изложенного и непротиворечивого учения Максима Исповедника, а все, что написано исследователями до сих пор, скорее является их толкованиями. Оттого среди богословов существуют различные представления о том, что имел в виду Максим, говоря то или это. При этом те, кто знает, что есть в богословии Максима, и чего в нем нет, все равно поддерживают мифологическую версию диофелитской веры. Никто и никогда из исследователей богословия Максима не пытался разрушить мифологическую веру народа об этом богословии и не станет этого делать никогда. Дабы у простого верующего народа не «закипели мозги» и чтоб не сеять соблазны, богословие Максима держат от него как можно дальше, находя достаточной веры в ценность и важность исповедания двух воль.
Получается, что в представлениях о Максимовом диофелитстве существуют две параллельные реальности, в одной из которых пребывают «посвященные», а во второй основная масса «православных» мифоверов, которым правда об учении Максима Исповедника строго противопоказана. Эти две реальности соприкасаются только там, где происходит посвящение из вторых в первые. Будь они профессионалами или любителями, кадры «богословской элиты» так или иначе пополняются, а потому вчерашние адепты мифологического диофизитства осторожно вводятся в иную реальность через труды предшествующих поколений толкователей Максима. Читать сразу Максима Исповедника, минуя толкователей, не рекомендуется. Чтобы у не посвященного не случился когнитивный диссонанс, все, претендующие на статус научных работ изъяснения учения Максима адаптированы для уже погруженного в миф сознания. Как правило, все эти работы начинаются с эдакой мифологической прелюдии, в которой читатель подтверждает свои уже имеющиеся «знания» о диофелитстве и о его отличиях от монофелитства.
Вот как вводит в миф своего читателя уже упоминавшийся богослов и церковный историк Иоанн Мейендорф, на сегодня остающийся авторитетнейшим для русских толкователем трудов Максима Исповедника:
Получается, что в представлениях о Максимовом диофелитстве существуют две параллельные реальности, в одной из которых пребывают «посвященные», а во второй основная масса «православных» мифоверов, которым правда об учении Максима Исповедника строго противопоказана. Эти две реальности соприкасаются только там, где происходит посвящение из вторых в первые. Будь они профессионалами или любителями, кадры «богословской элиты» так или иначе пополняются, а потому вчерашние адепты мифологического диофизитства осторожно вводятся в иную реальность через труды предшествующих поколений толкователей Максима. Читать сразу Максима Исповедника, минуя толкователей, не рекомендуется. Чтобы у не посвященного не случился когнитивный диссонанс, все, претендующие на статус научных работ изъяснения учения Максима адаптированы для уже погруженного в миф сознания. Как правило, все эти работы начинаются с эдакой мифологической прелюдии, в которой читатель подтверждает свои уже имеющиеся «знания» о диофелитстве и о его отличиях от монофелитства.
Вот как вводит в миф своего читателя уже упоминавшийся богослов и церковный историк Иоанн Мейендорф, на сегодня остающийся авторитетнейшим для русских толкователем трудов Максима Исповедника:
«Христос для Максима есть Бог Слово, Который пожелал сотворить мир и Который есть окончательная цель всего происходящего в этом тварном мире. Чтобы спасти мир, Ему пришлось по-настоящему включиться в тварное движение, чтобы повернуть его на правильный путь, а для этого Ему необходима была настоящая человеческая воля».
Что ж, прекрасное утверждение! Но вне мифологии об отвергающем человеческую волю Христа монофелитстве это высказывание Иоанна Мейендорфа предстает совершенно бессмысленным. Если речь идет не о поддержании мифа о монофелитстве, то для чего говорить о необходимости настоящей человеческой воли, в чем и без учения Максима никто не сомневался? Указание Мейендорфа на необходимость настоящей человеческой воли очень даже гармонично вписывается в богословие единоволия, и не является неким озарением Максима. Более того, в строгом смысле такое утверждение не вписывается как раз в учение Максима Исповедника. Создатель диофелитства конечно же знал официальную «монофелитскую» веру Византийской Церкви, по которой Христос волит и как Бог, и как человек, а поэтому все его возражения против богословия «монофелитов» были совершенно по иному поводу.
Как уже было сказано, шокирующий парадокс исповедания так называемого диофелитства состоит в том, что официальная догматизированная на «Шестом Вселенском» соборе доктрина халкидонитского диофелитства отрицает человеческую волю во Христе. А потому, выше приведенное утверждение протопресвитера Иоанна Мейендорфа оказывается весьма ценным не только в контексте разоблачения «православного» мифа о монофелитстве, но и мифа о самом диофелитстве, как учении якобы призванном отстоять истинное и совершенное человечество Христа. Давайте запомним это, расхожее в халкидонизме мнение о «необходимости настоящей человеческой воли», чтобы вспомнить о нем, когда наконец-то выясним, о чем на самом деле учил Максим Исповедник, и во что на самом деле обязаны веровать русские люди, чьи предки в десятом веке приняли веру «православных» греков.
