Христологические ереси до Халкидона

«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ

II-8

МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН

Христологические ереси до Халкидона

Пробы и ошибки – неизбежные спутники всех первопроходцев, и было бы невероятным, если бы формулируя сложные доктрины, все как один богословы Церкви ни разу не ошиблись. Хорошо это или плохо, но Божественное Откровение доносит до нас христианские истины весьма ограничено, а потому не всем церковным мыслителям удавалось сформулировать свое учение так, чтоб их потом не обвинили в ересях. Многие серьезные деятели Церкви пали жертвами своего богословского интереса. Даже те богословы, что были ревностными борцами против ереси арианства с ее разновидностями и могли бы сейчас почитаться святыми отцами, пошли не тем путем и сами стали лжеучителями подобными Арию, когда решили объяснить миру Тайну оплотившегося Бога.

Принадлежавший к славной когорте никейцев Диодор, епископ Тарсийский (378–394) по христологическим воззрениям был антиохийцем, а потому, исповедуя Христа истинным Богом, стремился отстоять и Его истинное человечество. Проповедуя же два совершенства – Бога и человека, Диодор стал первым из известных теоретиков диофизитства. Однако в силу общих для древней Церкви представлений о природе и ипостаси, богословие Диодора подводило его к разделению Христа на отдельные ипостаси Бога и человека, то есть на двух Существ, в которых только и могли быть явлены две разные природы.

Продолжателем дела Диодора Тарсийского по развитию диофизитского богословия, стал Феодор, епископ Мопсуестийский (392–428), который довел диофизитскую христологию своего учителя до очевидных еретических крайностей. Феодор избегал говорить даже об очеловечивании Бога, но ограничился понятием «вселение», что едва ли не прямо свидетельствует против него, как разделяющего Христа на двух самобытных существ. Тем не менее, оба они умерли в мире с Церковью, хотя впоследствии даже халкидонитами были обвинены в разделении Христа на двух субъектов и объявлены еретиками и предтечами Нестория.

Сам же архиепископ Константинопольский Несторий (428–431) не был автором своего особого учения. Он лишь проповедовал доставшееся ему в наследство от Диодора и Феодора антиохийское диофизитство. Впрочем, вследствие обвинений в ереси со стороны Кирилла Александрийского, Несторий пытался через соглашательство и отговорки откреститься от явно еретических утверждений своих знаменитых предшественников. И только по причине осуждения именно его Третьим Вселенским собором, Несторий своим именем дал название ереси, с которой для александрийцев была отождествлена вся диофизитская христология Антиохийской школы.

Аполлинарий, епископ Лаодикийский (360–390), как и Диодор был никейцем и авторитетным церковным мыслителем, но по своим христологическим воззрениям принадлежал противоположному лагерю. Аполлинарий был учеником святого Афанасия, и как всякий александриец, в полном соответствии с представлениями своей богословской школы, выступал против разделяющих Христа надвое ересей, и искал пути выражения христологии единства Бога Слово оплощенного. Но на этих путях он из-за своей радикальности сам не смог избежать ошибок и впал в такую ересь, что не только антиохийцам дал повод для критики и осуждения, но был отвергнут и александрийцами.

Аполлинарий Лаодикийский, как ему казалось, нашел решение христологической проблемы в том, что, дабы не разделять Христа на два существа, следовательно и на две природы, необходимо признавать Его только божественным существом, хотя и оплощенным. Поэтому, он признавал во Христе человеческую плоть, но отвергал в Нем разумную человеческую душу. По учению Аполлинария место разумной души в человеке Иисусе занимал Сам Бог Слово. Выходит, что, отрицая человеческую целостность, Аполлинарий отрицал во Христе и полноту человеческой природы.

Естественно, Церковь не могла согласиться с тем, что Христос не полноценный человек. Афанасий Великий раскритиковал Аполлинария за пристрастие к излишнему умствованию, но при этом не только не отвергал формулы «единой природы», но сам, используя это выражение, подтвердил правильность исповедания реального соединения двух природ во Христе. Не взирая на это, факт исповедания Аполлинарием александрийской христологической формулы «одна природа Бога Слово оплощенная» стал для диофизитов всех мастей бесконечным поводом обвинять александрийских богословов в ереси аполлинаризма. Остается утешаться уже тем, что они не посмели обвинить в ересях самого Афанасия Великого.

Зато обвинений в аполлинаризме от своих оппонентов не избежали Кирилл Александрийский и его сторонники. Как бы святой Кирилл сам не осуждал Аполлинария, как бы он не настаивал на исповедании полноты и целостности человечества Христова, то есть с плотью и разумной душой, из-за христологии единоприродия он так и остался для антиохийцев отрицающим человечество «аполлинаристом». Диофизиты просто отказывались признавать Христа настоящим человеком, если говорилось о Его природном единстве. Они упорно продолжали твердить о смешении и слиянии.

Наиболее наглядно антиохийское неприятие александрийского богословия природного единства, а значит и единства ипостасного выражено в трудах Феодорита, епископа Кирского (423–457). Феодорит известен как величайший апологет несторианства, друг и ревностный защитник самого Нестория, непримиримый противник и даже враг святого Кирилла. В своих опровержениях «Двенадцати анафематизмов» Кирилла Александрийского против Нестория, Феодорит Кирский в защиту антиохийского богословия пишет:

«Веруя учению святых апостолов, мы исповедуем, что Христос един есть (как лицо, личность), и, по причине единства, называем Его Богом и человеком. Единства же ипостасного, как странного и чуждого Ему, не знаем никоим образом ни из божественного Писания, ни из отцов, изъяснявших Писание. А если тот, кто предложил это понимает под единством ипостаси то, что тут образовалась середина между плотью и божеством, то мы возражаем ему со всей ревностью и обличаем в богохульстве. Ибо середина необходимо предполагает слияние, а слияние уничтожает особенность того и другого естества. Что изменяется, то перестает быть тем, чем было раньше».

Отвергнутую самим Кириллом Александрийским риторику несториан про смешение божества и человечества во Христе с успехом переняли халкидониты, лишь заменив в своей аргументации слово ипостась, словом природа, а обвинения Кирилла в аполлинаризме, обвинениями его последователей в монофизитстве. Потому и не кажется случайным то, что автор аргумента о смешении двух природ – радикальный несторианин Феодорит Кирский, после вынужденного формального отречения от Нестория был оправдан на Халкидонском соборе, приобретя в халкидонизме не только авторитет православного богослова, но статус блаженного, то есть почти святого.

При этом халкидониты самым парадоксальным образом считают себя последователями Кирилла Александрийского и соборно проклинают сочинения Феодорита. Но как бы не анафематствовали халкидониты труды основоположников и защитников антиохийского богословия и не клялись в верности святому Кириллу, отнюдь не на его учении основан халкидонизм. То, что халкидониты формально исповедуют одну ипостась, не отождествляет их христологию с учением святого Кирилла. Зато метаморфоза Несториевого друга Феодорита Кирского, вдруг ставшего «православным отцом», показывает нам, откуда на самом деле взялись халкидониты и откуда растут ноги у греко-византийского «православия».