Что такое воля?

«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ

IV-7

МИФ О МОНОФЕЛИТСТВЕ

Что такое воля?

Так что же все-таки подразумевают под волей те, кого условно можно назвать монофелитами и диофелитами, коль у одних воля увязывается с личностью, а у других с природой? Не может же, на самом деле, одно и то же понятие приписываться человеческому индивидууму и человеческой природе? Для ответа на эти вопросы нужно, прежде всего, представить и сравнить их определения термина «воля». Вот такое, естественное и общепринятое среди людей независимо от языка и культуры понимание воли, как категории личностной, используется в нехалкидонском, чуждом всяких мыслительных выкрутасов богословии:

«Воля – проявление способности и сама способность индивидуума самостоятельно, то есть свободно, на основании внутренних причин, а не внешнего принуждения, делать выбор, ставить себе цели и через действия добиваться их. Волю можно рассматривать как то, что позволяет человеку управлять своими желаниями, воплощая их в действительность или, напротив, отказываясь от них. Воля, также, позволяет человеку управлять своими природными потребностями, удовлетворяя их или, напротив, отказывая себе в их удовлетворении. Воля является одним из признаков разумного самосознающего существа (личности), что отличает человека от животных».

Если говорить конкретно об Армянской Апостольской Церкви, именно нежеланием уводить богословскую терминологию и сами понятия от нормального человеческого представления, объясняется простота и понятность ее богословия. Но совсем другое мнение о качестве богословия сложилось в греко-византийской церковной традиции. Здесь, как уже говорилось, в большем почете «философия», под чем, на самом деле, скрывается софистика с ее терминологическими недоразумениями, общей запутанностью мысли и многочисленными противоречиями, из-за чего неоднозначность утверждений или даже отсутствие смысла воспринимаются как «вершина богословской мысли» и «яркое выражение православной истины». Собственно говоря, именно это со всей очевидностью и обнаруживается в учении созданном Максимом Исповедником, с его совершенно невероятным определением воли:

«Природная воля есть сила (или способность) стремления к сообразному с природой, обнимающая собою все свойства, существенно принадлежащие природе».

Наверное, мало кто, будучи не обремененным «православной» конфессиональной пристрастностью, согласиться с тем, что некую, заложенную в человеке и принадлежащую природе силу, действующую согласно самой же природе, можно было бы назвать волей. Кто-то может сказать, что это какая-то бессмыслица, другой может подумать, что это слишком мудро. Но в итоге и тот и другой могут прийти к мысли, что речь здесь идет о чем-то вроде природной программы или инстинкта, вынуждающего человека действовать так, как заложено это в его природе. Но тут же возникает и возражение, поскольку инстинктивное действие, как и все природное и неосмысленное не может быть волей уже потому, что оно вынужденное, в то время как воля – это непременно свобода, размышление и выбор.

С чем тут может согласиться непредвзятый человек, так это с тем, что если эту природную программу условно назвать «волей», то во Христе таких «воль» действительно две. Если во Христе две природы, то в каждой из них сохраняется все то, что относится к природе. Многие доморощенные почитатели Максима под «природной волей» действительно понимают заложенную в человека природную программу, по которой возникают рефлекторные позывы, например к насыщению плоти, потребность во сне, стремление к самосохранению и тому подобное. Но если бы все это действительно было волей, то тогда и нехалкидониты оказались бы диофелитами. Ведь они не возражают против естественных позывов и прочих природных свойств в людях, а стало быть, и во Христе как в истинном человеке.

Христология Древневосточных Церквей против природных свойств не выступает. Тут нет предмета для спора. А потому, можно было бы проявить снисходительность и ради доктринального примирения согласиться с тем, что бывают воли двух разных видов – природная воля и воля личностная. Но в этом нет смысла, потому что учение Максима Исповедника не знает личностной воли и такие компромиссы «православным» не нужны. Кроме этого, как бы от этого не было печально тем, кто в такое верит, природные склонности, позывы и потребности вовсе не являются «природными волями» в учении Максима, хотя такое представление действительно можно вынести из написанного им, дав необходимое толкование его полемическим высказываниям.

Как уже говорилось, среди халкидонитов есть и такие, кто понимает под Максимовыми «природными волями» настоящую волю, которая предполагается по природе, но реализуется волящей личностью. Но и такое представление о воле не может быть принято как диофелитское, поскольку оно тоже совпадает с представлениями нехалкидонитов. Если бы Максим Исповедник под волей действительно понимал заложенную по природе в человека личностную волю, то он сам был бы монофелитом. Тогда его теория «двух воль» предстала бы пустышкой, его борьба против «еретиков» была бы похожа на войну с ветряными мельницами, а последующие страдания за свои убеждения оказались бы эдаким мазохизмом по недоразумению. Но все не так. Ни природные потребности, ни настоящее личностное воление не являются той «природной волей» которую проповедовал Максим,

Так что же конкретно подразумевается под «природной волей» или просто «волей» в учении Максима Исповедника? Понять это можно, только поняв само это учение. Об этом речь пойдет уже в следующей главе, здесь же остается пояснить, что в учении Максима означает «природа». Максимизм – это естественное продолжение порожденного томосом папы Льва халкидонского диофизитства, а потому «природа» здесь понимается вовсе не так, как это понимают все нормальные, не обязанные верить «по-православному» люди. Халкидонитский термин «природа», как собственно и все другие их термины, имеет много значений, а потому Максим традиционно употребляет термин «природа» в разных смыслах, позволяя себе перескакивать с одного понимания на другое. Но, все же, главный смысл «природы» в его учении состоит в обозначении Бога и человека во Христе.

Называть Бога и человека «природами» – это древняя традиция греческого богословия, начатая еще каппадокийцами, но с иным смыслом оформленная в халкидонизме через томос Льва и учение Максима. В томосе Льва отдельно Бог Слово и отдельно плотский человек, лишь ради формального дистанцирования от «несторианства» переименованные из ипостасей в природы, являются субъектами действия, каждый Сам по себе. Максим же лишь дополнил учение Льва о «действующих природах» учением о «природах волящих». Поэтому, здесь «волят» не природы в подлинном смысле понятия природа, а названные «природами» реальные Бог и человек, что, впрочем, никак не отводит от халкидонизма подозрений в исповедании вульгарной версии «несторианства». Более того, в учении названном именем Нестория гораздо меньше двусубъектности, нежели в халкидонизме. По крайней мере «несториане» и при исповедании двух ипостасей во Христе признавали Его единоволящим, поскольку под волей понимали именно волю, а не какую-то «силу стремления к сообразному с природой».