Неукорные страсти и фальшивые тленники

«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ

II-28

МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН

Неукорные страсти и фальшивые тленники

Пожалуй, среди всех доктринальных проблем поднимаемых адептами «православной» исключительности против Армянской Церкви, тема тленности-нетленности самая бессмысленная. Причем бессмысленна она не только потому, что сами греко-халкидониты являются «тленниками» только на словах, в реальности исповедуя нетление плоти Христовой. Бессмысленна она и потому, что даже те, кто действительно считает Христа тленным (например, римо-католики), не могут объяснить того, как это и для чего. В конечном счете, все тленники признают, что Христос не подвергался тлену в земной жизни и в самой смерти, и сейчас, и вовеки веков нетленен.

Разве кто-то, каким бы тленником себя не мнил, считает, что Христос, сидя одесную Отца на Небесах, имеет тленную плоть? Нет, даже для несториан небесный Христос нетленен Своим человечеством. Все их тленничество сводится к тому, что Христос представляется тленным только в Своей земной жизни, до Воскресения, в котором Он якобы изменяется в нетление. Тлен не совместим с вечной жизнью, поэтому в понимании тленников с воскресшим Христом происходит эдакая метаморфоза, превращающая тленного в нетленного. Тот, Который есть Бог воплощенный, почему-то получает обожение Своего человечества не в Воплощении, а только в Воскресении. Принцип примерно тот же, как призванные к вечной жизни люди, через обожение будут преображены в нетление (1Кор.15:52).

Но Священное Писание не знает учения о метаморфозе во Христе. Напротив, оно говорит о Его неизменности: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8). Но даже если согласиться с метаморфозниками, то неужели их нетленный небесный Христос перестал быть настоящим человеком? Человеческая природа в Нем изменилась в другую природу или исчезла? Разве люди в нетлении вечной жизни перестанут быть людьми? Их человеческая природа изменится на другую природу или исчезнет куда-то? Нет, даже Христос тленников обретая нетленность остается все тем же истинным человеком, как истинными людьми останутся люди удостоенные вечной жизни со Христом.

Какой из этого вывод, как не тот, что нетленность Христа никак не указывает на неистинность Его человечества? Очевидно, что исповедание ААЦ обретенной в обожении нетленности человеческой плоти Господа Иисуса не может указывать на монофизитство. Обрел Христос нетление лишь в Воскресении или был нетленным от самого Воплощения, Он настоящий человек, как на земле, так и на Небесах. Но у метаморфозников с их верой в нетление после Воскресения возникает серьезная проблема — они не могут объяснить, почему плоть Христа, если она до того была тленная, не подверглась тлению в Гробу. Поэтому римо-католики и прочие тленники избегают разговоров по этой теме, а при постановке вопроса ребром, путаются и дают невнятные объяснения, скорее противоречащие их вере в якобы тленного Христа.

Но вернемся к нашим «православным» любителям древнегреческих мифов, свято верующих, что и они исповедуют тленного Христа. Заглянем в «тайну веков» и узнаем, как же так получилось, что официально греко-византийское «православие» считается придерживающимся доктрины тленности тела Христова, хотя на самом деле признает его нетленность. Может показаться, что это что-то невероятное, некий умопомрачительный парадокс. Но все оказывается до банальности просто. Перед нами обычная для всего греческого богословия игра словами. Смешение разных терминов в одно понятие, либо придание одному термину нескольких смыслов – основа эллинской псевдофилософской софистики.

Назови ипостась природой, и ты сможешь убедить себя, что веришь не так, как верят несториане. Назови волей то, что волей не является, и настаивай, что исповедуешь две воли, не раздваивая Христа на двух волящих. Назови тлением то, что вовсе никакое не тление, и смело говори о тленности плоти Христовой, хотя сам знаешь, что оно не тленно. Это простое и универсальное правило, которым и воспользовался преподобный Иоанн Дамаскин. В своем «Точном изложении православной веры» он объяснил, что тление, оказывается, бывает двух разных видов, один из которых нужно признавать во Христе, что и делает Его якобы тленным, а другой вид тления отвергается.

Вот этот отвергаемый Дамаскиным второй вид тления и есть собственно тление (по-гречески фтора – порча, разложение, уничтожение, гибель, пагуба, истребление). В этом смысле Христос для Дамаскина не тленен:

«тление означает также совершенное разложение тела на стихии, из коих оно составлено, и его разрушение, каковое многими лучше называется истлением. Этого истления не испытывало тело Господа, как говорит пророк Давид».

Причем нетленен Христос, как было сказано, без всяких метаморфоз, от Боговоплощения и до вечности. Преподобный Иоанн прекрасно понимал, что Сын Божий как человек и на земле в самой смерти не ведал тлена, и сейчас нетленно пребывает на Небесах. Этим он демонстрирует свое полное единомыслие с богословием Армянской Церкви.

Но единомыслия нет и быть не может в том, чтоб и армянам вслед за греками называть «тлением» нечто совсем иное. Этим иным, что Дамаскин объявляет «первым видом тления», оказываются голод, жажда, утомление, прободение гвоздями, разлучение души с телом, и тому подобное, что в нормальном богословии называлось и называется неукорными страстями. Но если это не называть «тлением», то и здесь особой разницы между Дамаскинским толкованием и богословием ААЦ нет, поскольку и оно признает во Христе неукорные страсти. Дамаскин, называя неукорную страстность «тлением», пишет:

«Соответственно этому значению слова мы называем тело Господа тленным, ибо все это Он воспринял добровольно».

Говоря о добровольном восприятии неукорных страстей Христом, Иоанн фактически признается в своем согласии с мнением Армянской Церкви и в этом вопросе. Добровольность восприятия «тления в первом значении» указывает на то, что для Дамаскина Христос в Своем обожженном человечестве не испытывал природной вынужденности, но Сам попустил человечеству  в Себе действовать так, как оно действует во всех людях. В Господе не было ничего вынужденного, поэтому в силу единства Его человечества и Божества, Он мог не голодать, не уставать и даже не умирать. Но ради нас и нашего Спасения, вопреки уже свершившемуся обожению Его плоти Сын Божий добровольно принял на Себя страстность.

Естественно, такое богословие приводит Иоанна Дамаскина к расхождениям во мнениях с его формальными единоверцами по халкидонизму – латинянами. Последние, как и положено последовательным халкидонитам, в полном соответствии с криптонесторианскими представлениями игнорируют факт обожения плоти Христовой, и считают Его страстность не добровольным попущением, но природной вынужденностью, такой же, как у обычных людей. Естественно, у римо-католиков эта вынужденная страстность Христа не переходит в небесную жизнь, но проходит сама по себе в той самой метаморфозе, когда Он из тленного вдруг превращается в нетленного.

Для тех, кто настоящей тленности во Христе не признает, неукорная Его страстность тоже заканчивается земной жизнью. Здесь просто нет места метаморфозе. Для греков и армян все Тот же, ничуть не изменившийся для небесной жизни Христос просто перестает попускать неукорные страсти в Своем обожженном человечестве. Господь и сейчас живет в Небесном Царстве в том же человеческом теле, в котором жил на земле, в том же теле Он явится во Втором Пришествии, в том же теле будет жить на Новой Земле во веки веков со спасенными людьми. Впрочем, не взирая на все старания Дамаскина по привитию греко-халкидонизму криптомиафизитства, несторианствующие богословы по-прежнему правят бал в этой конфессии. Поэтому и поныне слышатся их стенания на тему тленности и нетленности.