«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
IV-3
IV-3
МИФ О МОНОФЕЛИТСТВЕ
Моноэнергизм, противление папства, Максим Исповедник
К сожалению, достигнутое императором Ираклием единство Вселенской Церкви на основе «монофелитской унии» не продлилось долго, поскольку уже в 636 году началось вторжение арабов, и христианские народы Востока, ради единства с которыми она была задумана, один за другим оказались под исламским владычеством. При том, что в 638 году император своим экфесисом провозглашал единоволие официальной верой Византийской империи, в Риме в это же время, со смертью папы Гонория, начинается движение в сторону отказа от единства веры Церкви. Хотя доктрина единоволия формально не противоречила халкидонизму как таковому (в Халкидонском оросе ничего о волях не говорится), она все же не сочеталась с учением томоса папы Льва «Великого» (440–461), с которого и начался Халкидонский раскол в некогда единой имперской Церкви.
Это злополучное для христианской истории частное послание Льва патриарху Константинопольскому Флавиану (447–449) не является догматически освященным изложением веры, и, конечно же, не может быть поставлено вровень с соборным вероопределением для восточных халкидонитов. Но для латинян все как раз наоборот – сказанное папой намного авторитетнее, нежели акты любого, самого «Вселенского» собора. Поэтому, то, что для греков могло показаться в томосе Льва несущественным, латинянами воспринималось как «краеугольный камень веры». И вот таким «камнем», о который споткнулась имперская Церковь, стала заложенная в тексте томоса идея диоэнергизма – учения о двух действующих во Христе природах. А поскольку всякое действие связано с волей, папство увидело в единоволии угрозу против томоса, а стало быть, угрозу и против своего статуса «вселенских непогрешимых властителей».
Собственно говоря, именно из-за фанатизма сторонников двусубъектного богословия Льва, Ираклию и Сергию не удалось создать примирительное учение на основе так называемого «моноэнергизма» (моно – «только один», энергия – «действие»). Не обращая уже внимания на это «моно», призванное убедить мифоверов в том, что моноэнергисты отрицали человеческое действие во Христе, важно отметить, что именно учение о едином действии Христа было сначала положено в основу примиряющего исповедания. Учение о том, что Христос и в двух природах, будучи Богом и человеком, является единым Субъектом действия, могло примирить и примиряло противоборствующие партии в Церкви. К тому же, учение о «едином богомужнем действии» имело опору в трудах почитаемого всеми богословскими партиями мистика Дионисия Ареопагита, а также, недвусмысленно подтверждалось в документах «Пятого Вселенского», по византийской традиции собора.
Однако, во многом из-за противоборства фанатичного и склонного к оригенизму патриарха иерусалимского Софрония, практически достигнутое императором единство на основе моноэнергизма могло быть разрушено. Папа Гонорий, как арбитр между Сергием и Софронием, который по понятным причинам тоже не мог согласиться с игнорированием учения Льва, рекомендовал патриарху Сергию не касаться вопроса действий вообще, но искать единства Церкви на основе единства Христовой воли, о чем в томосе ничего не было сказано. Проблема казалась решенной, но дальнейшие события показали, что это не так. На поверку оказалось, что лишь название униональной доктрины менялось, суть же ее оставалась прежней. Поскольку действие субъекта не отделимо от его воли, то сколько воль, столько и действий.
Предложение перейти от моноэнергизма к монофелитству, скорее всего, было искренней попыткой Гонория хотя бы таким сомнительным способом остаться верным Льву и не разрушить достигнутого единства. Но эта «хитрость» или банальная недальновидность вышла ему впоследствии боком, когда греки, принужденные латинянами принять диофелитство, объявили папу даже не еретиком, а «ересиархом», приписав именно Гонорию создание «новой ереси». Скорее всего, латиняне, верующие в непогрешимость папства как сакрального института, не предвидели таких последствий. Потому все последующие века, по сей день, они пытаются как-то оправдать своего недальновидного папу, сочиняя мифы о том, что Гонорий «не то имел в виду», что он «говорил не с кафедры» и что «монофелитом он не был».
Так или иначе, преемники Гонория на Римской кафедре, начали, кто пассивное, а кто и активное противление униональной политике императоров. Но для того, чтобы из стадии простого несогласия с исповеданием единоволия перейти к богословски обоснованным возражениям, нужна была соответствующая богословская доктрина. И тут, как нельзя кстати для папства, выступил со своей проповедью двух воль палестинский монах Максим. В 649 году, вопреки официальной имперской вере, на Латеранском соборе Римской Церкви учение Максима было принято папой Мартином (649–653), а объединительное исповедание «эн фелима» осуждено. Таким образом, раскол Церкви был не только возобновлен, но и усугублен. Если исповедание двух природ еще можно было как-то оправдать, то с двумя волями прийти к взаимопониманию было уже невозможно.
За свои такие деяния папа и его вдохновитель были арестованы и подвергнуты как еретики репрессиям со стороны императора Константа (337–350). К тому же Максим был осужден и как политический преступник, поскольку в своем полемическом запале против «еретической» Константинопольской Церкви призывал Северную Африку к отделению от империи, чем поспособствовал ее завоеванию арабами. Как это было в традициях «православной» Византии, Мартин и Максим были замучены едва ли не до смерти, в связи с чем, оба впоследствии были названы «Исповедниками». Но, расправа с Мартином и Максимом не ликвидировала расхождений во мнениях между Римом и всем Востоком, поскольку высказанное «всевластным» и «непогрешимым» папой мнение уже посеяло семя диофелитства в умах латинян.
Новые папы, памятуя об участи Мартина, старались не делать слишком громких заявлений о своем несогласии с официальной верой империи, однако и при тихом противлении они в конце концов добились своего. Тридцать лет конфронтации между Римом и Константинополем привели к тому, что, не желая дальше усугублять раскол с неуступчивым папством, новый император Константин Погонат (668–685) заставил греков пойти на уступки и принять учение двоеволия. В 680 году на «Шестом Вселенском» Константинопольском соборе, учение созданное Максимом и усвоенное латинянами было провозглашено «православной истиной». В очередной раз, вопреки подлинно Соборному разуму Вселенской Церкви, папство при поддержке имперской власти навязало Константинополю отвергаемую всем Востоком новодельную веру и вынудило греков отделиться от единства с восточными христианскими народами, при этом, лицемерно объявив отделившимися их самих.
То, что диофелитское учение было создано именно Максимом и до него не существовало, является фактом, который не отрицают и сами знающие историю халкидониты. Вот что об этом пишет исследователь богословского творчества Максима Исповедника, знаменитый русский богослов и историк Иоанн Мейендорф (+1992):
«он (Максим) обладал настоящим, всеобъемлющим философским видением. Не будучи, как у многих богословов, реакцией на ту или иную ересь, его мысль носила систематический характер, поэтому можно утверждать, что, не будь монофелитского спора, Максим все равно бы развил свое учение о двух волях».Нужно заметить, что такая откровенность просто таки беспрецедентна для халкидонитов. Ведь жанр «православной» апологетики состоит в том, чтоб в новодельных учениях обвинять конфессиональных оппонентов, в то время как все свое возводится прямо к самим апостолам Христовым.
