От философии к софистике

«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ

III-5

МИФ О НЕСПОСОБНОСТИ АРМЯН ПОНЯТЬ ПРАВОСЛАВИЕ

От философии к софистике

Вопреки устоявшемуся в греко-византийском «православии» мнению, философия в богословии этой конфессии сыграла вовсе не положительную роль. Ничем не ограниченная тяга греков к философствованию привела к тому, что разброд мнений, то, что критиковалось еще древними христианскими апологетами в античной философии, проник и в христианство. Но пока философствование оставалось уделом интеллектуальной элиты, а Церковь была единой, греческое богословие и при различных мнениях и спорах выполняло свою функцию по изъяснению Откровения. Когда же под влиянием папства и вмешивающихся в догматику императоров соборный разум был попран, а сама Церковь расколота, пристрастие греков к философствованию было использовано уже для апологии официальной имперской веры, оправдания расколов и шельмования несогласных.

Склонность к философствованию усугубленная потребностью обосновать истинность своего конфессионального учения при отсутствии реальной аргументации, а также ложные и наполненные противоречиями представления как о вере оппонентов, так и о своей собственной вере просто не могли не привести отцов греческого «православия» к псевдофилософской софистике. Когда нет простых и ясных ответов на аргументы оппонентов, зато есть противоречия в собственных утверждениях, единственный способ как-то выйти из положения – скрыть свои проблемы в словесной эквилибристике, проще говоря, в словоблудии. Противопоставляя себя дохалкидонским школам, творцы халкидонитского богословия взяли на вооружение типичные для софистики принципы, главные из которых – нарушение правил логики, игра двусмысленными выражениями и не однозначными по содержанию терминами. Главная же «прелесть» софистики в ее непомерном многословии и вычурности фраз, в которых топятся остатки всякого смысла.

Как показывает опыт межконфессиональной полемики, не только любители побогословствовать на досуге, но и профессиональные богословы греко-халкидонизма не могут внятно объяснить смысл своих «православных» доктрин, из-за которых вот уже полтора тысячелетия существует раскол в Церкви Божьей. Они могут с вдохновением озвучивать заумные словесные конструкции, приправляя их кудрявой философской терминологией, но все это не складывается в хоть какой-то смысл. Может показаться шуткой или наговором, но любители вставлять в свою речь философские термины, ни одному из них не могут дать четкого и краткого определения. И это у них не всегда от недостатка ума или образованности. Проблема в самом их «православном» богословии с его многозначной и путаной терминологией.

Так, например, любимейший диофизитами термин «природа» имеет в греко-халкидонизме даже не два, а несколько значений, охватывая обширный диапазон понятий, от общей умозрительной абстракции до индивидуальной субстанциональной реальности. Некоторые исследователи из числа самих халкидонитов умудрялись насчитать до восьми разных значений термина «природа», и какое значение этого слова у них подразумевается в каждом конкретном случае, всегда остается под вопросом. Очевидно, что такая с позволения сказать «философия» является чем-то противоположным настоящей философии, будь она древнегреческая, или какая иная. Великие философы древности были едины в том мнении, что если слово не несет своего одного смысла, то оно попросту негодно для использования:
«…иметь не одно значение – значит не иметь ни одного значения; если же у слов нет (определенных) значений, тогда утрачена всякая возможность рассуждать друг с другом, а в действительности – и с самим собой; ибо невозможно ничего мыслить, если не мыслить (каждый раз) что-нибудь одно» (Аристотель. «Метафизика»).
«Начать необходимо с упорядочения названий, которые не соответствуют сути!... совершенный человек осторожно относится к тому, что не понимает. Если названия не соответствуют сущности, то и со словами неблагополучно. Если со словами неблагополучно, то дела не будут ладится... Поэтому благородный муж, вводя названия, должен произносить их правильно, а то что произносит, непременно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть и тени неточного» (Конфуций. «Упорядочения названий»).
Тому же учили детей в советской школе:
«… наши мысли о предметах и явлениях не должны смешиваться друг с другом. Правильно рассуждая о каком-либо явлении действительности, мы в своих мыслях не подменяем изучаемого предмета другим предметом, не смешиваем разных понятий, не допускаем двусмысленности. Точность и определённость мышления есть закон правильного мышления. Он формулируется так: В данном рассуждении, споре, дискуссии каждое понятие должно употребляться в одном и том же смысле. Это самое элементарное условие, которое должно выполняться каждым писателем и докладчиком, каждым выступающим в прениях и в собеседованиях, в дискуссиях, спорах...» (Логика. Учебник для средней школы. Министерство просвещения РСФСР).
Даже если бы многозначность греческой богословской терминологии была изначальной данностью, то при доброй воле можно было бы преодолеть это, представляя термины набором омонимов и используя конкретное значение слова в нужном контексте. Но в том-то все и дело, что существующая ныне «православная» многозначность богословской терминологии создавалась намеренно и никто не станет ее преодолевать. Здесь не только не желают определиться со значением слов, дабы ясно выражать свои мысли, но напротив, как принято в софистике, не чураются «запрещенных приемов», используя разные смыслы термина в одном контексте. Софист не только может выдать основанное на ложных посылках «логическое» построение, но сознательно перескакивает в своих рассуждениях с одного значения термина на другое.

Все это создает проблемы для самих греко-халкидонитов, что добросовестно хотят разобраться в своем конфессиональном богословии. Заложниками этой ситуации стали не только обычные верующие, но и профессиональные богословы. Исторический багаж «святоотеческого предания» довлеет над ними, вынуждая слепо веровать в безошибочность и особую вдохновенность «отцов», которые в большинстве своем были прирожденными софистами. Статус древних «православных» авторитетов не допускает никаких возражений относительно их учений, а потому в среде духовных преемников порождает так называемую «трусость мышления», выражающуюся в боязни войти в противоречие с «учением Церкви». Таким образом, труды современных апологетов греко-халкидонизма оказываются направленными не на поиск объективной истины, а на отстаивание мнения, что их богословие и есть истина. В строгом смысле "православные" богословы уже дано не богословы, а обычные компиляторы, занятые лишь копанием в "святоотеческих" текстах. 

Естественно, все эти проблемы с терминологией оказываются препятствием и в межконфессиональной полемике. При многозначности терминов и нежелании греко-халкидонитов навести в своем богословии порядок, дискуссия с ними всегда сводиться к русской поговорке: «Я ему про Ивана, а он мне про болвана». Пожалуй, только в таком смысле миф о непонятливости армян приобретает некую осязаемость. Как «неразумным армянам» понять «гениальных греков», если те сами себя не понимают? Впрочем, греко-халкидонское богословие не представляет собою нечто непостижимое для человека владеющего темой и не обязанного веровать в «православные» мифы. Сохраняя здравое отношение к богословию, зная историю Церкви и догматотворчества, не сложно установить, что собой представляет принятая русскими «греческая вера».