«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
II-5
II-5
МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН
Кирилл Александрийский о сочетании двух природ в одну
Христология святого Кирилла Александрийского, изложенная им в многочисленных письменных документах, однозначно утверждает единство природы Христа, как Бога Слово оплощенного, чем попросту противоречит диофизитству. Ведь отличие между христологиями халкидонитов и нехалкидонитов вовсе не в признании или не признании двух природ. Разница в признании или не признании соединения божества и человечества, как единства природы Бога очеловечевшегося. Вот как свое понимание соединения двух природ и природного единства во Христе, излагает святой Кирилл в послании Акакию Мелитенскому, объясняя ему, почему само по себе признание двух природ не противоречит его, отнюдь не диофизитскому исповеданию:
«Хотя мы и сказали, что произошло единение двух естеств, однако ясно признаем одного Христа и одного Сына и одного Господа… Поэтому уразумев, почему один только есть Сын и Господь Иисус Христос, утверждаем, что два естества соединились; и верим, что после этого соединения, как бы уничтоживши разделяемость надвое, пребывает одно естество Сына, как единого, но вочеловечившегося и воплотившегося».
То, как можно единство двух природ понимать в виде единой природы, святой Кирилл любил показывать по аналогии единства природы человека, который из души и тела. Две природы в человеке – плотская и духовная, тленная и нетленная, смертная и бессмертная, не изменяясь сами, в соединении образуют одну природу человека. Эта аналогия была особенно актуальной, когда диофизиты обвиняли Кирилла Александрийского в смешении двух природ. Пример человека доказывал, что никакого смешения в природном единстве нет. Один из многочисленных примеров Кирилловой аналогии с природой человека мы можем видеть в его полемическом сочинении «О том что Христос один»:
«крайне пустословит тот кто говорит, что когда мы исповедуем oдну природу Бога Слова воплощенного и вочеловеченного, мы допускаем смешение или слияние. Никто не сможет обвинить нас в этом силою верных аргументов… Если они думают, что неизбежно смешение и поглощение по той причине, что природа человека ничтожна перед превосходством божества, мы снова ответим им «заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией»… Разве мы не говорим, что человек, как мы с тобой, один и природа его одна, хоть он и не является однородным, а действительно составлен из двух, души и тела?».
Довольно таки обстоятельно Кирилл Александрийский объясняет образ соединения двух природ в одну по аналогии с двойственной природой человека в своих посланиях к Суккенсу Диокесарийскому, в ответ на его недоразумения:
«Ваше совершенство спрашивает меня: надо ли о Христе говорить одна природа или нет? И мы сочли нужным по этому сказать следующее. Вдумываясь, как я сказал, в образ вочеловечения, мы видим, что две природы сошлись друг с другом в неразрывном единстве неслитно и непреложно, поскольку плоть есть плоть, а не Божество, даже когда она стала плотью Бога, равно как и Слово есть Бог, а не плоть, хотя по домостроительству Он и сделал плоть Своею собственною. Так вот, если мы будем понимать так, то нисколько не нарушим стечения в единство, хотя и говорим, что оно произошло из двух природ. Однако после единения мы не отделяем природы одну от другой и не рассекаем на двух Сынов Единого и Нераздельного, но утверждаем, что есть один Сын и, как изрекли отцы, одна природа Слова воплощенная. Таким образом, хотя и мы утверждаем, – насколько это касается мысленного представления и лишь созерцания очами души того, как вочеловечился Единородный, – что есть две природы, которые соединились, но один Христос, Сын и Господь, вочеловечившееся и воплотившееся Слово Божие. И если угодно, возьмем в качестве примера наш собственный состав, который делает нас людьми. А именно, мы составлены из души и тела и видим две природы, одну – души, другую – тела, но из той и другой [природы] вследствие их соединения – один человек».
«Снова искривляющие прямое не заметили, что поистине есть одна природа Слова воплощенная… Говоря так, мы никоим образом не выражаем ни смешения, ни слияния, ни другого подобного этому, – да и почему это непременно должно вытекать из сказанного? Ведь даже когда мы говорим, что Единородный Сын Божий, воплотившийся и вочеловечившийся, один, Он через это не смешался, как им кажется, и, конечно же, не перешла в природу плоти природа Слова и природа плоти – в Его природу. Но пусть у Него сохраняются и усматриваются особенности каждой природы, согласно только что представленному нами рассуждению, несказанно и невыразимо став единым, Он все же явил нам одну природу Сына, только, как сказал я, воплощенную. Ведь не только о простых по природе [существах] можно в прямом смысле сказать «один», но и о тех, которые собраны воедино через составление [природ], чему пример – человек, состоящий из души и тела».
Наиболее подробно святой Кирилл объясняет христологию единоприродия в послании к пресвитеру Евлогию, отвечая своему единомышленнику по поводу подписанного им примирительного и компромиссного «Согласительного исповедания» (433) с «восточными», то есть с антиохийцами-диофизитами. Кирилл объясняет, что, исповедуя единство природы Христа, он из снисхождения к негибкому уму бывших последователей Нестория, не требует того же от них, ограничившись лишь их отречением от крайностей своего низвергнутого вождя. Здесь же александрийский святитель указывает на реальность природного соединения, как на главное отличие между его христологией и диофизитством. Также он отвечает на обвинения его в ереси аполлинаризма, под чем диофизиты понимали исповедание единоприродия, как якобы предполагающее непременное смешение и слияние природ:
«Приняв исповедание, составленное восточными, некоторые говорят: от чего епископ александрийский терпел и даже хвалил их, когда они признают два естества? Последователи же Нестория стараются доказать, что и он тоже самое думает, и таким образом увлекают на свою сторону мало понимающих дело… он (Несторий) хотя и признает два естества, определяя различие плоти и Слова Божия (ибо другое естество Слова и другое плоти), однако не допускает соединения подобно нам. Ибо мы, соединяя их, исповедуем одного Христа, одного и того же Сына, одного Господа, и называем поэтому одно естество Бога воплощенное. Нечто подобное можно сказать и о всяком человеке. Ибо и он состоит из различных природ, то есть из тела и души. Хотя разум и созерцание и доставляют понятие об их различии, однако, соединяя их, мы составляем одну природу человека. Почему допускать различие естеств, не значит одного Христа делить на двух. А так как все восточные думают, что мы православные следуем мнениям Аполлинария и допускаем смешение или слияние естеств (такого рода названия сами они употребляют), так что Бог Слово перешел в естество плоти, или плоть превратилась в естество божества: то мы сделали им снисхождение, не для того, чтобы они разделили одного Христа на двух (да не будет), а чтобы только сознали, что не произошло ни слияния, ни смешения, но что плоть осталась плотью, как заимствована от жены, и Слово пребыло Словом… Итак, если мы называем соединение, то говорим этим, что оно есть соединение плоти, разумеется, одаренной разумной душой, и Слова. Так понимают и те, которые называют два естества. И уже после того, как допущено единение, соединенное больше не разделяется, а один уже Христос, и одно Его естество, именно – как Слова воплощенного».
«Хотя мы и сказали, что произошло единение двух естеств, однако ясно признаем одного Христа и одного Сына и одного Господа… Поэтому уразумев, почему один только есть Сын и Господь Иисус Христос, утверждаем, что два естества соединились; и верим, что после этого соединения, как бы уничтоживши разделяемость надвое, пребывает одно естество Сына, как единого, но вочеловечившегося и воплотившегося».
То, как можно единство двух природ понимать в виде единой природы, святой Кирилл любил показывать по аналогии единства природы человека, который из души и тела. Две природы в человеке – плотская и духовная, тленная и нетленная, смертная и бессмертная, не изменяясь сами, в соединении образуют одну природу человека. Эта аналогия была особенно актуальной, когда диофизиты обвиняли Кирилла Александрийского в смешении двух природ. Пример человека доказывал, что никакого смешения в природном единстве нет. Один из многочисленных примеров Кирилловой аналогии с природой человека мы можем видеть в его полемическом сочинении «О том что Христос один»:
«крайне пустословит тот кто говорит, что когда мы исповедуем oдну природу Бога Слова воплощенного и вочеловеченного, мы допускаем смешение или слияние. Никто не сможет обвинить нас в этом силою верных аргументов… Если они думают, что неизбежно смешение и поглощение по той причине, что природа человека ничтожна перед превосходством божества, мы снова ответим им «заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией»… Разве мы не говорим, что человек, как мы с тобой, один и природа его одна, хоть он и не является однородным, а действительно составлен из двух, души и тела?».
Довольно таки обстоятельно Кирилл Александрийский объясняет образ соединения двух природ в одну по аналогии с двойственной природой человека в своих посланиях к Суккенсу Диокесарийскому, в ответ на его недоразумения:
«Ваше совершенство спрашивает меня: надо ли о Христе говорить одна природа или нет? И мы сочли нужным по этому сказать следующее. Вдумываясь, как я сказал, в образ вочеловечения, мы видим, что две природы сошлись друг с другом в неразрывном единстве неслитно и непреложно, поскольку плоть есть плоть, а не Божество, даже когда она стала плотью Бога, равно как и Слово есть Бог, а не плоть, хотя по домостроительству Он и сделал плоть Своею собственною. Так вот, если мы будем понимать так, то нисколько не нарушим стечения в единство, хотя и говорим, что оно произошло из двух природ. Однако после единения мы не отделяем природы одну от другой и не рассекаем на двух Сынов Единого и Нераздельного, но утверждаем, что есть один Сын и, как изрекли отцы, одна природа Слова воплощенная. Таким образом, хотя и мы утверждаем, – насколько это касается мысленного представления и лишь созерцания очами души того, как вочеловечился Единородный, – что есть две природы, которые соединились, но один Христос, Сын и Господь, вочеловечившееся и воплотившееся Слово Божие. И если угодно, возьмем в качестве примера наш собственный состав, который делает нас людьми. А именно, мы составлены из души и тела и видим две природы, одну – души, другую – тела, но из той и другой [природы] вследствие их соединения – один человек».
«Снова искривляющие прямое не заметили, что поистине есть одна природа Слова воплощенная… Говоря так, мы никоим образом не выражаем ни смешения, ни слияния, ни другого подобного этому, – да и почему это непременно должно вытекать из сказанного? Ведь даже когда мы говорим, что Единородный Сын Божий, воплотившийся и вочеловечившийся, один, Он через это не смешался, как им кажется, и, конечно же, не перешла в природу плоти природа Слова и природа плоти – в Его природу. Но пусть у Него сохраняются и усматриваются особенности каждой природы, согласно только что представленному нами рассуждению, несказанно и невыразимо став единым, Он все же явил нам одну природу Сына, только, как сказал я, воплощенную. Ведь не только о простых по природе [существах] можно в прямом смысле сказать «один», но и о тех, которые собраны воедино через составление [природ], чему пример – человек, состоящий из души и тела».
Наиболее подробно святой Кирилл объясняет христологию единоприродия в послании к пресвитеру Евлогию, отвечая своему единомышленнику по поводу подписанного им примирительного и компромиссного «Согласительного исповедания» (433) с «восточными», то есть с антиохийцами-диофизитами. Кирилл объясняет, что, исповедуя единство природы Христа, он из снисхождения к негибкому уму бывших последователей Нестория, не требует того же от них, ограничившись лишь их отречением от крайностей своего низвергнутого вождя. Здесь же александрийский святитель указывает на реальность природного соединения, как на главное отличие между его христологией и диофизитством. Также он отвечает на обвинения его в ереси аполлинаризма, под чем диофизиты понимали исповедание единоприродия, как якобы предполагающее непременное смешение и слияние природ:
«Приняв исповедание, составленное восточными, некоторые говорят: от чего епископ александрийский терпел и даже хвалил их, когда они признают два естества? Последователи же Нестория стараются доказать, что и он тоже самое думает, и таким образом увлекают на свою сторону мало понимающих дело… он (Несторий) хотя и признает два естества, определяя различие плоти и Слова Божия (ибо другое естество Слова и другое плоти), однако не допускает соединения подобно нам. Ибо мы, соединяя их, исповедуем одного Христа, одного и того же Сына, одного Господа, и называем поэтому одно естество Бога воплощенное. Нечто подобное можно сказать и о всяком человеке. Ибо и он состоит из различных природ, то есть из тела и души. Хотя разум и созерцание и доставляют понятие об их различии, однако, соединяя их, мы составляем одну природу человека. Почему допускать различие естеств, не значит одного Христа делить на двух. А так как все восточные думают, что мы православные следуем мнениям Аполлинария и допускаем смешение или слияние естеств (такого рода названия сами они употребляют), так что Бог Слово перешел в естество плоти, или плоть превратилась в естество божества: то мы сделали им снисхождение, не для того, чтобы они разделили одного Христа на двух (да не будет), а чтобы только сознали, что не произошло ни слияния, ни смешения, но что плоть осталась плотью, как заимствована от жены, и Слово пребыло Словом… Итак, если мы называем соединение, то говорим этим, что оно есть соединение плоти, разумеется, одаренной разумной душой, и Слова. Так понимают и те, которые называют два естества. И уже после того, как допущено единение, соединенное больше не разделяется, а один уже Христос, и одно Его естество, именно – как Слова воплощенного».
