«ПРАВОСЛАВНЫЕ» МИФЫ ОБ АРМЯНСКОЙ ЦЕРКВИ
II-25
II-25
МИФ О МОНОФИЗИТСТВЕ АРМЯН
Дамаскинский прокол с формулой «миа физис»
Как и во всех иных случаях доктринального разномыслия в халкидонизме, проблему с александрийской христологической формулой «миа физис» попытался решить Иоанн Дамаскин. Из всех возможных толкований формулы он за основу взял версию Леонтия Византийского, и дал ей свое теоретическое обоснование. Установить единообразия «православных» мнений Дамаскину, конечно же, не удалось, поскольку куда более знаменитые отцы халкидонизма уже высказали иное мнение. Тем не менее, сам по себе факт размещения Леонтьевского толкования в знаменитом «ТИПВ», сделал эту версию не только наиболее известной и распространенной среди греко-халкидонитов, но и придал ей статус «хрестоматийной».
Чтобы выдать за диофизитскую на самом деле антидиофизитскую формулу, Дамаскину нужно было проигнорировать сам контекст использования этого выражения Кириллом Александрийским. Нигде и ни разу в своих объяснениях Дамаскин не заикается о том, что святой Кирилл всегда говорил о единстве природы воплощенного Логоса для объяснения единства двух природ, чему лишь дополнительным доказательством является многократно использованная аналогия с единой из двух природой человека. Не обращая абсолютно никакого внимания на то, о чем писал Кирилл, Иоанн берет у него одну голую формулу и начинает копаться в словах и заниматься софистикой. Вырванную из контекста фразу он расчленяет и наполняет смыслом противоположным тому, который вкладывал в нее Кирилл.
Более подробно, чем в «Точном изложении православной веры», Дамаскин излагает свое понимание данного вопроса в трактате «Против акефалов». Акефалами, то есть «не имеющими главы», называли существовавшую во времена Дамаскина небольшую партию в нехалкидонской Александрийской Церкви, вышедшую из подчинения своему патриарху, вследствие его недостаточно жесткого отношения к халкидонитам. Вероятно, Иоанну Дамаскину акефалы казались «главными монофизитами», по причине чего он и озаглавил в их честь свой трактат, хотя касается он всех миафизитов с их «неправильным» пониманием Кирилла. Объясняя как именно «правильно» нужно понимать Кириллову формулу, Дамаскин пишет:
«Поскольку же они преподносят нам изречение святого Афанасия и святейшего Кирилла, гласящее об "одной воплощенной природе Бога Слова", мы говорим, что ему равнозначно и речение святого Григория Богослова, говорящее: "Из коих одно обожило, а другое было обожено". Ибо как накаливание означает не превращение накаляемого, но соединение с огнем, так и обожение означает соединение с Божеством, а воплощение – соединение с плотью. Поэтому мы знаем одну природу Бога Слова, то есть Божества Его, воплощенную, то есть соединенную с плотью, и одну природу плоти Слова обоженную, то есть соединенную с Божеством. Так что есть две природы, соединенные друг с другом. Ведь если бы он сказал об одной природе Бога Слова, даже воплощенного, то это без прекословия означало бы, что оба одна природа.
Сказав же "одна природа Бога Слова" и добавив "воплощенная", он обозначил сущность плоти, как и, сам себя истолковывая, говорит в послании к Сукенсу: «Ибо если бы мы, сказав "одну природу Слова", умолкли бы, не прибавив "воплощенную", то, может быть, и не были бы неубедительны их речи, притворно вопрошающие: если все в целом есть одна природа, то где совершенство в человечестве? Поскольку же обозначение плоти введено посредством выражения "воплощенная", пусть перестанут опираться на тростниковый посох». Вот он ясно отказался от того, чтобы называть одной природой целое, то есть оба начала, — и говорит, что через "воплощенную" внесено обозначение плоти. Итак, мы имеем "одну природу Бога Слова", и слово "воплощенную" указывает на плоть — плоть же не без сущности. Посему природа Слова и восуществленная плоть будут двумя сущностями».
За этим обилием кудрявых рассуждений Дамаскина стоит невероятный по своей топорности итог. Кирилл, говоря об одной природе, якобы имел в виду только Божество Христа. То есть святоотеческая «миа физис», по мнению Дамасина – это одна божественная природа, а не единство двух природ воплощенного Бога. Ну а поскольку в формуле речь идет не просто о божественной природе, но и о воплощении, то значит, что здесь присутствует еще вторая, хоть и не названная специально, но таки отдельная природа человеческая. Отсюда Дамаскинский вывод – формула Афанасия-Кирилла православная, потому как диофизитская, ибо в ней говорится о двух природах, а не об одной!
Можно понять Дамаскина, ведь в любой религии обязаны защищать истинность своей веры. Дамаскину можно даже простить его высокомерные речи, когда он презрительно отзывался о конфессиональных оппонентах, выставляя свои толкования как несомненную победу. В конце концов, всем людям присуще в той или иной степени самомнение и субъективность в вопросах религиозной истины. Но вот чего никак невозможно сделать, так это согласиться с Дамаскинским толкованием формулы «миа физис». К прискорбию всех почитателей его богословского таланта, толкование Дамаскина не только ложно, но и выставляет Кирилла Александрийского в гораздо более глупом виде, нежели та версия, по которой великий богослов не отличал ипостаси от природы.
То, что Дамскин в своем толковании проигнорировал содержание посланий святого Кирилла, еще не вся проблема. Дамаскин проигнорировал суть самого богословского противостояния между Александрийской и Антиохийской школами. Ведь даже если не знать, о чем писал Кирилл, но иметь перед собой одну голую формулу «миа физис», то и тогда остается вопрос – в связи с чем и по какому поводу александрийский святитель ее употреблял в полемике против несториан? Если формула диофизитская, и сам он был диофизитом, то чего такого он ею хотел сказать диофизитствующим антиохийским богословам? По какой причине антиохийские богословы отвергали эту формулу, если она диофизитская?
Если Дамаскин прав, и «миа физис» в богословии Кирилла указывает не на единство двух природ, а только на божественную природу, то в чем вообще ценность этой формулы? Кому и что Кирилл ею хотел доказать? Неужели кто-то не знал, что божественная природа Логоса одна? Неужто несториане верили в две божественные природы Логоса воплощенные? Может быть, они верили в три, или в четыре божественные природы, из-за чего Кирилл снова и снова повторял, что природа Бога одна? Нет, ничего подобного не было не только у несториан, но и у самых замшелых язычников. Даже у богов древней Греции была одна природа. Кириллу определенно не было никакого смысла доказывать антиохийцам, что у Логоса только одна божественная природа.
Совершенно очевидно, что в желании представить формулу Кирилла диофизитской, Дамаскин ее попросту обессмысливает. С таким толкованием вся история Церкви в период противостояния Кирилла и Нестория, Эфесского Вселенского собора и Антиохийской унии превращается в сплошной театр абсурда. Получается, что антиохийские богословы вслед за Несторием разделяли Христа на отдельных Бога и человека, а Кирилл, вместо того, чтоб отстаивать единство Божества и человечества Христова, задался целью доказать им то, в чем и так никто никогда не сомневался – то, что божественная природа одна! Апологетам нехалкидонских Церквей остается благодарить преподобного Иоанна за такое изобличающее само себя толкование, ибо он избавил их от лишней работы.
